слово было наполнено едва сдерживаемым возмущением.
– Ты бог, – воскликнула я, и мои слова эхом разнеслись по двору. – Придумай что-нибудь!
Его грудь вздымалась от безмолвной ярости.
– Ты смеешь приказывать мне? – процедил Аид, и прежде, чем я поняла, что происходит, пламенные угли вспыхнули в его глазах, а из-за спины вырвались мощные черные крылья, медленно раскинувшись в стороны, и их тень упала на меня.
– Позволь напомнить, я единственный истинный правитель Подземного царства. Я никому не подчиняюсь. – Гнев исказил его лицо, на шее запульсировала вена.
Мой взгляд устремился вверх. Впервые я осмелилась взглянуть на его божественную ярость – всепоглощающую темную силу, от которой мой желудок скрутило в узел. Но даже тогда я нашла в себе мужество прошептать:
– Докажи свою любовь, или мы никогда больше не увидимся.
– Красавица… – Аид потянулся ко мне, но замер, когда слезы потекли по моим щекам. Страдание смягчило его взгляд, но лишь на мгновение: я сделала два шага назад. – Красавица, не уходи вот так!
Но было слишком поздно. Его отчаянные крики преследовали меня, пока я торопливо спускалась по каменным ступеням, до тех пор, пока от них не осталось лишь эхо душераздирающего прощания, навеки запечатленного в моей душе.
45. Красавица
Отрывистая дробь шагов эхом разнеслась по коридору. Гипнос грациозно спускался вниз. Звук стих: он остановился в дверном проеме, пристально посмотрев вниз своими карими глазами. Я сидела на холодном мраморном полу, босиком, в промокшем роскошном платье, раскинутом вокруг меня.
– М-м-м… – Звук был глубоким и таинственным, как шепот из темных уголков пяти королевств. В выразительных глазах Гипноса блестели тайны. Он приблизился ко мне, внушительный и величественный, как грозовая туча. – Значит, ты узнала, верно?
Мои покрасневшие глаза метнулись вверх, чтобы встретиться с его взглядом.
– Гипнос, лукавое ты создание… – выдохнула я дрожащим голосом. Бегущие слезы коснулись уголков моих губ. – Ты знал. – Я замолчала. – Ты с самого начала знал, что он Аид, и ничего не сказал.
Он прислонился к столбику кровати. Тлеющая улыбка украсила его губы, отчего на его щеках пролегли морщинки.
– Думаю, лукавство – мое второе призвание, – задумчиво пробормотал он с мрачным весельем в голосе.
Я растерянно нахмурилась.
– Какое же тогда первое? – с любопытством спросила я.
Губы Гипноса изогнулись в хитрой усмешке, и он небрежно пожал плечами.
– Очарование, миледи, – уверенно ответил он.
Я тяжело вздохнула.
– Ты должен был сказать мне, – пробормотала я. Мой голос был едва слышен из-за потрескивающего огня.
– Нет. Не должен был, – заявил Гипнос, строго покачав головой. – Нельзя гневить богов, особенно Аида. Он не прощает глупостей. – В его словах прозвучало тихое предостережение.
– Поздно давать наставления, – посетовала я. – Но даже если бы ты предупредил меня раньше, сомневаюсь, что меня бы это остановило. – Слова сыпались быстрее, чем я успевала их ловить, – как камешки, летящие с крутого горного склона. Их было не остановить.
Гипнос загадочно посмотрел на меня из-под темных ресниц.
– Думаю, ничто бы тебя не остановило, – нежно ответил он, прежде чем достать золотой сосуд из кармана пиджака. Бог покачал им в воздухе, и свет свечей соблазнительно блеснул на его содержимом. – Я принес немного вина, если это хоть как-то поможет.
Горячие слезы навернулись на глаза, разбитое сердце болело из-за предательства Аида.
– Амброзия? – с надеждой спросила я.
– Есть ли другой достойный напиток? – ответил Гипнос, во взгляде его тлел огонь.
Я повторила его слова так же резко.
– Есть ли?
– Если только неуловимая «Кровавая Луна»… – Бог тоскливо вздохнул, наслаждаясь простым упоминанием редкого напитка. – Его почти невозможно найти в этих краях, поскольку его делает человек. Не буду отрицать – это моя истинная слабость.
Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, прежде чем продолжить.
– Итак, на сегодня обойдемся амброзией, – сказала я. – Иди, присядь со мной.
Его губы расплылись в довольной улыбке, и он устроился рядом.
– С удовольствием.
– Я спросила у Аида свое имя, – в отчаянии пробормотала я, наблюдая, как Гипнос наполняет мой бокал золотым эликсиром.
– Да? – Он вопросительно приподнял изящную бровь и передал мне напиток. – И как все прошло?
Я застонала от разочарования, нахмурившись еще сильнее.
– Еще слишком рано говорить. На самом деле я не спросила – я потребовала… Теперь он мне никогда не поможет. – Сделав один большой глоток нектара, я закрыла глаза и насладилась его мягким вкусом.
Гипнос облизнул губы и, наклонившись ближе, тихо пробормотал:
– Как ты и сказала… Еще слишком рано, чтобы знать наверняка. – Он поднял бокал и встретился со мной взглядом. – Давай будем пить, пока у нас не хватит смелости выяснить.
Я заставила себя улыбнуться.
– Это…
– Что? – подначил меня Гипнос, придвинувшись со своей привычной энергичностью.
– На редкость трезвый взгляд на вещи, – ответила я, изогнув бровь. – Боюсь, это не твоя привычная изысканная поэзия.
Гипнос хохотнул.
– Только не говори, что тебе понравилось слушать всю эту лирическую чепуху.
– Нет, мне точно не нравилось. – Я покачала головой, чувствуя, как жар поднимается по моей шее. – Но я уже привыкла.
– М-м-м. Во мне ведь есть поэтическая жилка, не так ли? – спросил бог с горделивой ноткой в голосе.
– Гипнос… – Я умоляюще посмотрела ему в глаза, чтобы он наконец закончил тост.
Его выражение смягчилось, глаза потемнели, а голос набрал силу, уплывая в ночь.
– Не будем забывать о тенях, которые таятся внутри, ибо именно тогда, когда кажется, что весь свет потерян, их мерцание покажет истинный путь. Мы наполняем наши бокалы этой блаженной амброзией в их честь. Пусть ее огонь вечно горит в наших сердцах.
Я замерла в изумлении, не в силах говорить.
– Гипнос, это было прекрасно, – наконец произнесла я.
Он усмехнулся и посмотрел на меня через плечо.
– До дна, – беспечно сказал он.
Наши бокалы зазвенели в скорбной симфонии. Восхитительная золотистая жидкость наполнила мой рот, но этого не хватило, чтобы смыть с души отчаяние. Я устало вздохнула.
– Сомневаюсь, что один бокал облегчит боль в моем сердце.
– О, там, где я это взял, еще много. – Гипнос озорно улыбнулся, и его слова повисли в воздухе, словно обещание.
– Гипнос… – произнесла я, и мой голос прозвучал нежной просьбой в тихой комнате.
Бог повернулся и пристально уставился на меня.
– Не думаю, что я когда-либо спрашивала… откуда у тебя шрам на щеке? – осторожно поинтересовалась я, легонько проводя пальцем по тонкой серебристой линии, пересекавшей его скулу. – Ты бессмертен. Почему не избавишься от него?
Секунду в тихой комнате не было слышно ни звука, кроме нашего дыхания.
– Я решил сохранить шрам, – серьезно ответил Гипнос. Его уверенность была почти осязаема в темноте вокру. –